Зарисовки

I

            Пока стояли на КПП, Н. решил закурить. Водитель, впрочем, быстро вернулся, и снова потянулась унылая пустошь по обочинам дороги. Н. смотрел в сторону и старался не о чем не думать. Обычно дорога приносила ему облегчение и неприятные сомнения и мучительные и бесполезные раздумья растворялись в холодном воздухе, омывающем машину, но сегодня легче не стало.

            - Суки, к трансферу придрались, кладовщик номер путевки не записал, - пожаловался водитель Андрей. Андрею было сорок с чем-то лет и у него были дети, которых Н. было жалко, потому что водитель был человеком нуднейшим. Андрей любил косноязычно рассуждать о высоких материях и дико утомлял всех переводчиков своими «познаниями» в английском языке.  

            Н. кивнул и закрыл глаза. Хотелось заснуть и одновременно хотелось разобраться в себе. В полудреме он кивал всякий раз, когда Андрей говорил что-то. Канадец на заднем сидении тоже кажется спал. «Мне только двадцать три или мне уже двадцать три», подумал он, засыпая совсем. Потом ему снилось, как они приехали в лето, а когда машина остановилась, пришлось проснуться и лезть на заднее сидение за каской.

            На бригаде канадец говорил что-то. Н. тоже говорил, стараясь не глядеть ни на кого. Он все говорил, что-то повторяя за другими, каждый раз на другом языке и смотрел на небо. Оно было темно темно синее, почти что черное у одного горизонта и переходило, по мере того как ведешь взгляд по полусфере закрывающей нас сверху колпаком, в просто синий, потом в светло-синий, затем в голубой, бледный голубой, нежный розовый, кислотный оранжевый, огненно красный, а потом уже приходилось отрывать взгляд, обжигаясь, потому что в самом низу, касаясь краем месторождения, само Солнце еще цеплялось за гладкий небосвод. Растянутость северных вечеров – это пожалуй то, что делало эту местность приятной для него. В декабре здесь темнело в три, а дома в пять, а только начинался февраль и вот дома еще темно  в шесть, а тут закат солнца растягивается с четырех до пяти и после захода Солнца еще час светло и можно любоваться градиентом оттенков на вечернем небе.

            А разговор тем временем увял сам собой. Невозможно повторять три идентичных диалога в день и не утомиться. Скучно несколько раз на дню мусолить одни и те же темы и кажется даже канадский «клиент» Н. в этом уже убедился. Мастер бригады, Н. и канадец некоторое время молча смотрели в песок смешанный со снегом под ногами. Потом обменялись дежурными рукопожатиями и разошлись в разные стороны. Один к себе в вагончик, другие в машину, чтобы ехать обратно в город. «Ну вот, кажется день заканчивается», подумал Н.. Он взглянул еще раз на небо и отключился. В машине было приятно жарко после бессмысленного разговора на холоде. Мастер плюнул за порог и захлопнул дверь, у него в вагоне тоже было тепло.

II

            В эту вахту, первую в новом 2005 году Н. жил в тени крыльев ангелов смерти…

            Он сидел в офисе на второй или третий день рабочей смены и читал «Похождения бравого солдата Швейка». Почему-то сегодня никуда не поехали, а супервайзер Н. бегал где-то по базе и пока не нуждался в опеке со стороны своего переводчика. Кроме него в кабинете сидел еще один переводчик, Дима, которому вообще пока не с кем было работать, и он сидел в кабинете все время, пытаясь найти себе какое-то применение. Предобеденные часы тянутся особенно долго, когда приходишь на работу к семи утра, а делать там совершенно нечего. Н прочел за утро страниц пятьдесят и, подумав, что на сегодня этой книги хватит, полез в шкаф, поискать там еще что-нибудь. У него была совершенно дурная привычка читать параллельно несколько книг. Еще до того как он успел найти что-нибудь подходящее в кабинет вошел Деннис Вайс, начальник одного из соседних отделов. Поздоровавшись кивком, он оперся плечом о высокий шкаф для документов и закурил. Кабинет в котором сидел обычно Н. и другие переводчики когда-то был «курилкой», с тех времен сохранился мерзковатый кафельный пол, в отличии от еще более мерзкого линолеума в других кабинетах здания. Наверное, комната впитала в себя карму курильщиков и поэтому сюда даже теперь при общем запрете на курение в офисе, заходили периодически люди из разных отделов подымить и потрепаться. А может дело было в радушности хозяев, хотя вряд ли. Некурящий Дима всячески пытался бороться с визитами потенциальных раковых смертников, впрочем тщетно, в комнату супервайзеров продолжали ходить и курить.

Так и Деннис теперь курил, задумчиво глядя в кафель под ногами. Это был совершенно седой мужчина сорока шести лет, выглядевший на все пятьдесят с лишком. Н. всегда казалось что в его дежурной «западной» ухмылке скрывается демон, ибо, несмотря на всю традиционность американской или канадской улыбчивости, Деннис при этом, смотрел на оппонента внимательно и очень как-то вдумчиво, а не так бессмысленно и остекленело как большинство его земляков. Демон жил где-то в глазах и в резко очерченных линиях лица канадца, а может еще в его почти что ленинском прищуре. Н. всегда видел в лице Денниса что-то  ускользающе готическое, что-то от горгулий сидящих на парапетах Нотрдама.

А сейчас Деннис выглядел даже мрачнее чем обычно. Н. решил, что сегодня просто больше проблем, чем обычно, и задумал вдруг подбодрить канадца беспечным разговором. «Я слышал уезжаешь домой досрочно?» - спросил он потягиваясь. Вайс кивнул, затягиваясь и перевел взгляд на окно. «Excited?» - опять спросил Н. Канадец помедлил, скорчил гримасу, выпуская дым и покачал головой отрицательно, «Not really». Н. только теперь заметил, что Дима, сидевший за компьютером отчаянно пытался показать что-то мимикой, а теперь просто прошипел по-русски: «Кончай, Н., у него мать умерла, он на похороны едет!»

Н. показалось, что кто-то резко ткнул его пальцем в область  солнечного сплетения. Он поднял глаза и со второго раза только выговорил: «Прости, я не знал. Только сейчас узнал. Мне очень жаль». Потянулась зябкая неловкая пауза. Потом Деннис потушил окурок и сказал: «Ничего. Я полагаю это нормальный ход вещей. Пока ребята». И вышел, оставив в комнате своё молчание.

III

            КПП Сугмутского месторождения, что близ нефтяного городка Муравленко славился придирчивостью своих сотрудников. И если бывало, на других месторождениях, можно было иной раз проскочить под шлагбаумом, не обращая внимания на вахтершу сидящую в будке, то тут такое не прокатывало никогда, и водителям всякий раз приходилось вылезать из теплых машин на ледяной зимний воздух и топать с путевками и прочими бумажками к окошку.

            Этот пропускной пункт представлял из себя капитальное бетонное здание с тремя большими стеклянными окнами, со щелями снизу для просовывания всяких документов. Внутри если зайти через широкую, почти квадратную дверь, можно было найти три просторных комнаты в которых скучали обыкновенно сотрудники доблестных органов. Наверное, чем-то дороже было это месторождение для его хозяев, чем остальные, ибо здесь всегда дежурили два или три милиционера с автоматами.

            В одной из комнат этого мощного строения теперь оказался Н. в сопровождении бравого бойца славной армии внутренних дел.

            «Ну, что будем делать?» - спросил вкрадчиво то ли узбек, то ли таджик в милицейской форме, с деланной улыбкой глядя Н. в лицо. Н. оглядывался, медля с ответом. Помещение было довольно сюрреалистическое в своем аскетизме: в большой светлой комнате ничего не было кроме очень худого стола и пары простых табуреток. На столе лежал большой черный автомат, лоснящийся смазанными боками.

            «Я не знаю что делать, вам виднее», - ответил Н., присаживаясь по своему обыкновению без приглашения. Монголоидный милиционер поморщился и сказал: «Ну что регистрации то нет, что же протокол что ли будем составлять?». Он слегка наклонил голову и уставился на Н. добрыми, почти как у вождя всех народов глазами. Н. пожал плечами: «Надо, так составляйте». Повисла пауза. Милиционер не понимал, почему Н не хочет дать ему каких то пятьдесят рублей, обыкновенных в таком простом случае как отсутствие регистрации по месту пребывания. Н. испытывал отвращение к сотрудникам милиции, вымогающим мелкие взятки, и к тому же был до конца вахты очень ограничен в средствах. «Или может, хотим здесь часа три посидеть?», поинтересовался, видимо все-таки узбек, решив выглядеть устрашающе, - «Имею право на три часа задержать без объяснения, или вообще поедем в отделение, сдается мне, ты на террориста похож». Он вытащил из под автомата какой-то журнал и стал усиленно его листать, разглядывая мутные черно-белые фотороботы. «Во! Точно!», - милиционер ткнул пальцем куда-то в страницу, - «на этого похож, ну что едем?». Н. вздохнул. «Ну, надо, так едем, я не спешу никуда, я на работе». Ситуация явно зашла в тупик. Забарабанив по столу пальцами, узбек, приговаривая, «ладненько будем протокол составлять», завозился с бумажками, периодически бросая на Н. уничижающие взгляды. «Ладно, составим протокол, вызовут тебя в суд, загранпаспорт потом никогда не получишь, за границу не попадешь», он все не оставлял попыток выжать из нерадивого нарушителя, свой кровный полтинник. «Да я поездил уже», ответил Н. с усмешкой, сознавая, что одержал уже хоть и мизерную, но победу над маленьким, но неприятным винтиком разболтанной машины правосудия. Милиционер в ответ на это только засопел сильнее, корябая что-то в бланке протокола.

            Ровно через сорок минут Н. снова уже был в машине. «А мы думали тебя уже это, того», - сказал весело водитель Володя. Канадец на заднем сидении поднял брови ожидая рассказа о произошедшем.  Н. взглянул последний раз на КПП, потряс головой, отгоняя отрицательные эмоции, навеянные казематом и сказал весело: «Полтинник ему? Хер ему, а не полтинник! Поехали отсюда уже!»