Проходит наша жизнь со скоростью двадцать пять кадров в секунду, а никто так и не может понять, что физика ничего не значит. И метафизика ничего не значит, и поэзия ничего не значит. Существуют только эти двадцать пять кадров в секунду. И не дай боже оборваться Пленке.
Он скомкал лист, на котором было написано письмо, положил его в пепельницу и поджег. Прикурив от пламени, он хлебнул пива и уставил взгляд в одну точку. Как говорят подводники, АЗ упало.
Марширующие, дующие в трубы, ждущие награды рады добрым взглядам тех, кто рядом, даже гадов. Сами воевали, сами проиграли, старыми ролями обменялись, обознались и забылись...
– Меня зовут Маша, я лишилась девственности пять минут назад. Мне четырнадцать, а моему парню двадцать два, да и по хую мне это. Привет мама, привет папа. Я вас ненавижу…
Встреча с критикой – неминуемый и, блядь, полезный этап развития. Обижаться на критику и стеб – удел ебнутых графоманов, в одиночку надрачивающих писи, глядя на свои заибатые строки.
– Мрачный всадник примчался на черном коне, он закутан был в бархатный плащ. Его взор был ужасен, как город в огне, и как молния ночью, блестящ… Мама, а сколько свечек успел потушить на своем торте Гумилев, когда эти ублюдки его расстреляли?
– Ну это все… – жестикулирую, – Не просто так, наверное? Конечно же, не просто так! Все имеет смысл, ведь так? Я прав? Камень сам в воду не полетит, его обязательно бросит рука. И рука просто так бросать не станет, она же не дура!
